Японские хокку (трёхстишия). Японские хокку (трёхстишия) Любовь и смерть

Мы не откажемся, сердца сплетая,
От этих уз. И, вместе ль мы живем,
Иль разлучает нас судьба слепая, -
Мы об руку к закату дней придем.
Смерть медленно иль быстро подкрадется -
Связь первых дней последней оборвется.

К БЮСТУ ЕЛЕНЫ, ИЗВАЯННОМУ КАНОВОЙ

В своем чудесном мраморе светла,
Она превыше грешных сил земли -
Того природа сделать не могла,
Что Красота с Кановою смогли!

Ее постичь уму не суждено,
Искусство барда перед ней мертво!
Бессмертие приданым ей дано -
Она - Елена сердца твоего!

ПЕСНЯ ДЛЯ ЛУДДИТОВ

Как за морем кровью свободу свою
Ребята купили дешевой ценой,
Так будем и мы: или сгинем в бою,
Иль к вольному все перейдем мы житью,
А всех королей, кроме Лудда, - долой!

Когда ж свою ткань мы соткем и в руках
Мечи на челнок променяем мы вновь,
Мы саван набросим на мертвый наш страх,
На деспота труп, распростертый во прах,
И саван окрасит сраженного кровь.

Пусть кровь та, как сердце злодея, черна,
Затем что из грязных текла она жил, -
Она, как роса, нам нужна:
Ведь древо свободы вспоит нам она,
Которое Лудд насадил!

x x x

Не бродить нам вечер целый
Под луной вдвоем,
Хоть любовь не оскудела
И в полях светло, как днем.

Переживет ножны клинок,
Душа живая - грудь.
Самой любви приходит срок
От счастья отдохнуть.

Пусть для радости и боли
Ночь дана тебе и мне -
Не бродить нам больше в поле
В полночь при луне!

ТОМАСУ МУРУ

Вот и лодка у причала,
Скоро в море кораблю.
Скоро в море, но сначала
Я за Тома Мура пью.

Вздох я шлю друзьям сердечным
И усмешку - злым врагам.
Не согнусь под ветром встречным
И в бою нигде не сдам.

Пусть волна ревет в пучине,
Я легко над ней пройду.
Заблужусь ли я в пустыне,
Я родник в песках найду.

Будь хоть капля в нем живая -
Только капля бытия, -
Эту каплю, умирая,
Выпью, друг мой, за тебя.

Я наполню горсть водою,
Как сейчас бокал - вином,
И да будет мир с тобою, -
За твое здоровье, Том!

НА РОЖДЕНИЕ ДЖОНА УИЛЬЯМА РИЦЦО ГОПНЕРА

Пусть прелесть матери с умом отца
В нем навсегда соединится,
Чтоб жил он в добром здравьи до конца
С завидным аппетитом Риццо.

E NIHILO NIHIL, {*} или ЗАЧАРОВАННАЯ ЭПИГРАММА

Рифм написал я семь томов
Для Джона Меррея столбцов.
Немного было переводов
Для галльских и других народов;
Для немцев два, - но их язык
Мне чужд: к нему я не привык.
Страсть воспевал я вдохновенно,
(Что нынче петь несовременно),
Кровосмешение, разврат
И прочих развлечений ряд,
На сценах услаждавших взгляды
И персов, и сынов Эллады.
Да, романтичен был мой стих,
И пылок, по словам других.
Чистосердечно иль притворно,
Но многие твердят упорно,
Что в подражаньях древним, - им
Стиль классиков невыносим.
Но я к нему давно привычен, -
И, - как-никак, - теперь классичен,
Но промах я уразумел
И, чтоб исправиться, запел
О деле более достойном -
Подобном славным, древним войнам.
Слагал я песни, как Нерон, -
И Риццо пел, - как Рим пел он.
Я пел и что ж?.. Скажу без лести
Великой вдруг добился чести:
Четыре первые стиха
(Хотя они не без греха)
Наметили для переводов
Четырнадцать чужих народов!
Так меркнет блеск семи томов
Пред славой четырех стихов.
Я эту славу посвящаю
Ринальдо повести моей.
В ней "аппетит" я воспеваю
А переводчик - (о, злодей!)
С развязностью донельзя милой
Его вдруг заменяет "силой".
О Муза, близок твой полет,
Так дай же, Риццо, мне доход!

{* Из ничего ничто (лат.).}

Февраль 1818

К МИСТЕРУ МЕРРЕЮ

Стрэхен, Линто былых времен,
Владыка рифм и муз патрон,
Ты бардов шлешь на Геликон,
О, друг Меррей!

В безмолвном страхе пред судьбой
Стихи проходят пред тобой...
Ты сбыт находишь им порой,
О, друг Меррей!

"Quarterly" книжечка давно
Стола украсила сукно,
А "Обозренье"? Где ж оно,
О, друг Меррей?

На полках книг чудесных ряд:
С "Искусством стряпать" там стоят
Мои стихи... Что ж, очень рад,
О, друг Меррей!

Заметки, очерки есть там,
Морской листок и всякий хлам,
Что только ближе к барышам,
О, друг Меррей!

Хоть жаль бумагу мне марать,
Но как, - раз стал перечислять,
О "Долготе" мне умолчать,
О, друг Меррей!

СТАНСЫ К РЕКЕ ПО

Река! Твой путь - к далекой стороне,
Туда, где за старинными стенами
Любимая живет - и обо мне
Ей тихо шепчет память временами.

О, если бы широкий твой поток
Стал зеркалом души моей, в котором
Несметный сонм печалей и тревог
Любимая читала грустным взором!

Но нет, к чему напрасные мечты?
Река, своим течением бурливым
Не мой ли нрав отображаешь ты?
Ты родственна моим страстям, порывам.

Я знаю: время чуть смирило их,
Но не навек - и за коротким спадом
Последует разлив страстей моих
И твой разлив - их не сдержать преградам.

Тогда опять, на отмели пустой
Нагромоздив обломки, по равнине
Ты к морю устремишься, я же - к той,
Кого любить не смею я отныне.

В вечерний час, прохладой ветерка
Дыша, она гуляет по приречью;
Ты плещешься у ног ее, река,
Чаруя слух своей негромкой речью.

Глаза ее любуются тобой!
Как я любуюсь, горестно безмолвный...
Невольно я роняю вздох скупой -
И тут же вдаль его уносят волны.

Стремительный их бег неудержим,
И нескончаема их вереница.
Моей любимой взгляд скользнет по ним,
Но вспять им никогда не возвратиться.

Не возвратиться им, твоим волнам.
Вернется ль та, кого зову я с грустью?
Близ этих вод - блуждать обоим нам:
Здесь, у истоков, - мне; ей - возле устья.

Наш разобщитель - не простор земной,
Не твой поток, глубокий, многоводный;
Сам Рок ее разъединил со мной.
Мы, словно наши родины, несходны.

Дочь пламенного юга полюбил
Сын севера, рожденный за горами.
В его крови - горячий южный пыл,
Не выстуженный зимними ветрами.

Горячий южный пыл - в моей крови.
И вот, не исцелясь от прежней боли,
Я снова раб, послушный раб любви,
И снова стражду - у тебя в неволе.

Нет места мне на жизненных пирах,
Пускай, пока не стар, смежу я веки.
Из праха вышел - возвращусь во прах,
И сердце обретет покой навеки.

В ДЕНЬ МОЕЙ СВАДЬБЫ

Новый год... Все желают сегодня
Повторений счастливого дня.
Пусть повторится день новогодний,
Но не свадебный день для меня!

ЭПИТАФИЯ УИЛЬЯМУ ПИТТУ

От смерти когтей не избавлен,
Под камнем холодным он тлеет;
Он ложью в палате прославлен,
Он ложе в аббатстве имеет.

ЭПИГРАММА НА УИЛЬЯМА КОББЕТА

Твои, Том Пейн, он вырыл кости,
Но, бедный дух, имей в виду:
К нему ты здесь явился в гости,
Он навестит тебя в аду.

СТАНСЫ

Кто драться не может за волю свою,
Чужую отстаивать может.
За греков и римлян в далеком краю
Он буйную голову сложит.

За общее благо борись до конца -
И будет тебе воздаянье.
Тому, кто избегнет петли и свинца,
Пожалуют рыцаря званье.

ПЕНЕЛОПЕ

(2 января 1821 г.)

Несчастней дня, скажу по чести,
В ряду других не отыскать:
Шесть лет назад мы стали вместе,
И стали порознь - ровно пять!

БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ БАЛ

О скорби мужа ей заботы мало;
В чужом краю пускай тоскует он.
Ведь Небо за нее! Со всех сторон
Несутся похвалы царице бала!
Ей дела нет, что скорбною душой
Так глубоко он все переживает,
Что ложь его так страстно возмущает:
Ведь бал ее одобрил сам святой!

ЭПИГРАММА НА АДРЕС МЕДНИКОВ, КОТОРЫЙ ОБЩЕСТВО ИХ НАМЕРЕВАЛОСЬ ПОДНЕСТИ КОРОЛЕВЕ КАРОЛИНЕ, ОДЕВШИСЬ В МЕДНЫЕ ЛАТЫ

Есть слух, что медники, одевшись в медь, поднесть
Желают адрес свой. Парад излишний, право:
Куда они идут, там больше меди есть
Во лбах, чем принесет с собой вся их орава.

ИЗ МАРЦИАЛА

Перед тобою - Марциал,
Чьи эпиграммы ты читал.
Тебе доставил он забаву,
Воздай же честь ему и славу,
Доколе жив еще поэт.
В посмертной славе толку нет!

1821

НА СМЕРТЬ ПОЭТА ДЖОНА КИТСА

Кто убил Джона Китса?
- Я, - ответил свирепый журнал,
Выходящий однажды в квартал. -
Я могу поручиться,
Что убили мы Китса!
- Кто стрелял в него первый?
- Я, - сказали в ответ
Бзрро, Саути и Милмэн, священник-поэт.
Я из критиков первый
Растерзал ему нервы!

СТАНСЫ, НАПИСАННЫЕ ПО ДОРОГЕ МЕЖДУ ФЛОРЕНЦИЕЙ И ПИЗОЙ

Ты толкуешь о славе героев? Довольно!
Все дни нашей славы - дни юности вольной.
И стоит ли лавр, пусть роскошный и вечный,
Плюща и цветов той поры быстротечной?

На морщинистом лбу мы венцы почитаем.
Это - мертвый цветок, лишь обрызганный маем.
Что гирлянды сединам? Пустая забава.
Что мне значат венки, раз под ними лишь слава?

О слава! Польщенный твоей похвалою,
Я был счастлив не лестью, не фразой пустою,
А взором любимой, моей ясноокой,
Что, пленившись тобою, раскрылся широко.

Там тебя я искал, там тебя и нашел я,
Милых взоров лучи в твои перлы возвел я:
Где они освещали мой взлет величавый,
Там - я ведал - любовь, там - я чувствовал - слава!

НА САМОУБИЙСТВО БРИТАНСКОГО МИНИСТРА КЭСТЕЛРИ

I

О Кэстелри, ты истый патриот.
Герой Катон погиб за свой народ,
А ты отчизну спас не подвигом, не битвой -
Ты злейшего ее врага зарезал бритвой.

II

Что? Перерезал глотку он намедни?
Жаль, что свою он полоснул последней!

III

Зарезался он бритвой, но заранее
Он перерезал глотку всей Британии.

Август 1822

ПОБЕДА

Пою дитя любви, вождя войны кровавой,
Кем бриттов отдана Нормандии земля,
Кто в роде царственном своем отмечен славой
Завоевателя - не мирного царя.
Он, осенен крылом своей победы гордой,
Вознес на высоту блистательный венец:
Бастард держал, как лев, свою добычу твердо,
И бриттов победил в последний раз - храбрец.

ЭКСПРОМТ

Под взглядом леди Блессингтон
Рай новый будет обращен,
Как прежний, в мирную обитель.
Но если наша Ева в нем
Вздохнет о яблоке тайком, -
Как счастлив будет соблазнитель!

Апрель 1823

ПЕСНЬ К СУЛИОТАМ

Дети Сули! Киньтесь в битву,
Долг творите, как молитву!
Через рвы, через ворота:
Бауа, бауа, сулиоты!
Есть красотки, есть добыча -
В бой! Творите свой обычай!

Знамя вылазки святое,
Разметавшей вражьи строи,
Ваших гор родимых знамя -
Знамя ваших жен над вами.
В бой, на приступ, страткоты,
Бауа, бауа, сулиоты!

Плуг наш - меч: так дайте клятву
Здесь собрать златую жатву;
Там, где брешь в стене пробита,
Там врагов богатство скрыто.
Есть добыча, слава с нами -
Так вперед, на спор с громами!

ИЗ ДНЕВНИКА В КЕФАЛОНИИ

Встревожен мертвых сон, - могу ли спать?
Тираны давят мир, - я ль уступлю?
Созрела жатва, - мне ли медлить жать?
На ложе - колкий терн; я не дремлю;
В моих ушах, что день, поет труба,
Ей вторит сердце...

ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА О ГРЕЦИИ

Что мне твои все почести и слава,
Народ-младенец, прежде или впредь,
Хотя за них отдать я мог бы, право,
Все, кроме лавров, - мог бы умереть?
В тебя влюблен я страстно! Так, пленяя,
Влечет бедняжку-птичку взор змеи, -
И вот спустилась пташка, расправляя
Навстречу смерти крылышки свои...
Всесильны ль чары, слаб ли я пред ними, -
Но побежден я чарами твоими!..

ЛЮБОВЬ И СМЕРТЬ

Я на тебя взирал, когда наш враг шел мимо,
Готов его сразить иль пасть с тобой в крови,
И если б пробил час - делить с тобой, любимой,
Все, верность сохранив свободе и любви.

Я на тебя взирал в морях, когда о скалы
Ударился корабль в хаосе бурных волн,
И я молил тебя, чтоб ты мне доверяла;
Гробница - грудь моя, рука - спасенья челн.

Я взор мой устремлял в больной и мутный взор твой,
И ложе уступил и, бденьем истомлен,
Прильнул к ногам, готов земле отдаться мертвой,
Когда б ты перешла так рано в смертный сон.

Землетрясенье шло и стены сотрясало,
И все, как от вина, качалось предо мной.
Кого я так искал среди пустого зала?
Тебя. Кому спасал я жизнь? Тебе одной.

И судорожный вздох спирало мне страданье,
Уж погасала мысль, уже язык немел,
Тебе, тебе даря последнее дыханье,
Ах, чаще, чем должно, мой дух к тебе летел.

О, многое прошло; но ты не полюбила,
Ты не полюбишь, нет! Всегда вольна любовь.
Я не виню тебя, но мне судьба судила -
Преступно, без надежд, - любить все вновь и вновь.

В ДЕНЬ, КОГДА МНЕ ИСПОЛНИЛОСЬ ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ ЛЕТ

Должно бы сердце стать глухим
И чувства прежние забыть,
Но, пусть никем я не любим,
Хочу любить!

Мой листопад шуршит листвой.
Все меньше листьев в вышине.
Недуг и камень гробовой
Остались мне.

Огонь мои сжигает дни,
Но одиноко он горит.
Лишь погребальные огни
Он породит.

Надежда в горестной судьбе,
Любовь моя - навек прости.
Могу лишь помнить о тебе
И цепь нести.

Но здесь сейчас не до тоски.
Свершается великий труд.
Из лавра гордые венки
Героев ждут.

О Греция! Прекрасен вид
Твоих мечей, твоих знамен!
Спартанец, поднятый на щит,
Не покорен.

Восстань! (Не Греция восстань -
Уже восстал сей древний край!)
Восстань, мой дух! И снова дань
Борьбе отдай.

О мужестве! Тенета рви,
Топчи лукавые мечты,
Не слушай голосов любви
И красоты.

Нет утешения, так что ж
Грустить о юности своей?
Погибни! Ты конец найдешь
Среди мечей.

Могила жадно ждет солдат,
Пока сражаются они.
Так брось назад прощальный взгляд
И в ней усни.

ПРИМЕЧАНИЯ

В настоящий раздел вошли стихотворения Байрона, созданные им в годы
изгнания. В этот период зрелого творчества поэтом были созданы крупнейшие
его произведения - поэмы, сатиры, драмы; стихотворения же занимают
сравнительно скромное место. Публикация произведений Байрона в Англии,
проходила с осложнениями, поэтому многие стихотворения указанного периода не
были опубликованы при жизни поэта.

Сон. Впервые - "Шильонский узник", Лондон, Меррей, 1816.

Понтийский царь - Митридат VI Евпатор (132-63 до н. э.).

Тьма. Впервые - "Шильонский узник", Лондон, Меррей, 1816.

Байрон, хорошо знавший Библию и часто обращавшийся к ее мотивам,
видимо, и при создании "Тьмы" был близок к ее образной системе.

Прометей. Впервые - "Шильонский узник", Лондон, Меррей, 1816.

Отрывок. Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма и дневники лорда Байрона",
т. 2, 1830.

Стансы к Августе. Впервые - "Шильонский узник", Лондой, Меррей, 1816.
Посвящено сестре поэта Августе Ли.

Послание к Августе. Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма и дневники
лорда Байрона" т. 2, 1830.
Стихотворение также посвящено Августе Ли.

К бюсту Елены, изваянному Кановой. Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма
и дневники лорда Байрона", т. 2, 1830.
В письме к Меррею от 25 ноября 1816 года, в котором было это
стихотворение, Байрон писал: "Елена Кановы, бесспорно, на мой взгляд, самое
совершенное по красоте создание человеческого гения, далеко оставившее мои
представления о творческих возможностях человека".
Канова, Антонио (1757-1822) - итальянский скульптор, представитель
классицизма.

Песня для луддитов. Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма и дневники
лорда Байрона", т. 2, 1830.

"Не бродить нам вечер целый..." Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма и

Стихотворение является частью письма к Муру от 28 февраля 1817 года.

Томасу Муру. Впервые - "Вальс", Лондон, Бенбоу, 1821.

На рождение Джона Уильяма Риццо Гопнера. Впервые - Томас Мур. "Жизнь,
письма и дневники лорда Байрона", т. 2, 1830.
Четверостишие написано по случаю рождения сына английского консула в
Венеции.

Е nihilo nihil, или Зачарованная эпиграмма. Впервые - Собрание
сочинений в 7 томах, под редакцией Э. X. Колриджа, Лондон, 1904.

К мистеру Меррею. Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма и дневники лорда
Байрона", т. 2, 1830.
Стрэхен, Уильям (1715-1785) - английский издатель.
Линто (Линтот), Бернеб Бернард (1675-1736) - английский издатель.
Геликон - гора в Беотии, по древнегреческой мифологии, жилище муз. В
подлиннике упоминается не Геликон, а Пинд - горы в северной Греции, также по
мифологии считавшиеся местопребыванием муз.
Quarterly - "The Quarterly Review" - журнал, основанный в феврале 1809
г. Его издателя, Уильяма Гиффорда, (1756-1826) Байрон считал лучшим
литературным критиком в современной ему Англии.
А "Обозренье"? Где ж оно... - Меррей собирался купить полпая в издании
журнала "Блеквуд Эдинборо мансли магазин". Байрон знал об этих намерениях
Меррея, которые тот осуществил в августе 1818 года.
О "Долготе" мне умолчать... - Байрон рассказывал Медвину, что в 1813 г,
Меррей взял заказ Адмиралтейства и Совета Долготы на издание навигационных
карт, а шестое издание "Чайльд-Гарольда" передал другому издателю. (Т.
Медвин. "Разговоры с лордом Байроном", 1824).

Стансы к реке По. Впервые - Т. Медвин. "Разговоры с лордом Байроном",
1824. Посвящены Терезе Гвиччиоли.

В день моей свадьбы. Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма и дневники
лорда Байрона", т. 2, 1830.
Эпитафия Уильяму Питту. Впервые - Томас Мур, "Жизнь, письма и дневники
лорда Байрона", т. 2, 1830.
Питт, Уильям Старший - см. прим. к стих. "Строки, адресованные
преподобному Бичеру".

Эпиграмма на Уильяма Коббета. Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма и
дневники лорда Байрона", т. 2, 1830,
Коббет, Уильям (1762-1835) - английский публицист и историк, демократ;
в 1819 году перевез прах Пейна из Америки в Англию.
Пейн, Томас (1737-1809) - английский публицист, участник войны за
независимость в Северной Америке.

Стансы. Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма и дневники лорда Байрона",
1830.
Стихи были посланы Байроном Муру на тот случай, если поэт погибнет,
сражаясь в рядах карбонариев. Они представляют собой как бы автоэпитафию.

Пенелопе. Впервые - Т. Медвин, "Разговоры с лордом Байроном", 1824.

Благотворительный бал. Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма и дневники
лорда Байрона", т. 2, 1830. Написано в связи с сообщением в газете, что леди
Байрон была патронессой на ежегодном благотворительном балу.

Эпиграмма на адрес медников... Впервые - Томас Мур, "Жизнь, письма и
дневники лорда Байрона", 1830.
Основанием для написания стихотворения послужило сообщение в
"Ежегоднике" Ривингтона от 30 октября 1820 года, в котором описывалась
торжественная процессия медников, направлявшаяся к королеве.

Из Марциала. Впервые - Собрание сочинений в 17 томах, Лондон, Меррей,
1832-1833.
Марциал (ок. 40 - ок. 104) - римский поэт, автор пятнадцати книг
эпиграмм. Байрон взял из Книги I первую эпиграмму.

На смерть поэта Джона Китса. Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма и
дневники лорда Байрона", т. 2, 1830.
Джон Китс (1795-1821) - английский поэт-романтик, близкий по своим
взглядам Шелли и Байрону. Байрон считал, что в смерти Китса повинна злобная
критика в английских журналах, травившая молодого поэта. Ките умер от
туберкулеза 23 февраля 1821 года в Риме. В письме к Шелли от 26 апреля 1821
года Байрон писал: "Я очень огорчен тем, что вы сообщили мне о Китсе, -
неужели это правда? Я не думал, что критика способна убить". См. также поэму
"Дон-Жуан", XI, 60.

Стансы, написанные по дороге между Флоренцией и Пизой. Впервые - Томас
Мур. "Жизнь, письма и дневники лорда Байрона", т. 2, 1830.

На самоубийство британского министра Кэстелри. Впервые - журн.
"Либерал", 1822, э 1.
Кэстелри (Каслрей) Роберт Стюарт (1769-1822) - английский политический
деятель, возглавил жестокое подавление восстания в Ирландии в 1798 году; в
1812-1822 гг. министр иностранных дел.

Победа. Впервые - Собрание сочинений в 17 томах, Лондон, Меррей,
1832-1833. Рукопись стихов найдена в бумагах поэта после его отъезда из
Генуи в Грецию.

Экспромт. Впервые - Томас Мур. "Жизнь, письма и дневники лорда
Байрона", т. 2, 1830.
Блессингтоны - муж и жена, друзья Байрона, которых поэт уговаривал
задержаться в Генуе и снять виллу под названием "Рай". Графиня Блессингтон в
1834 году издала книгу "Беседы лорда Байрона с графиней Блессингтон".

Песнь к сулиотам. Впервые - Собрание сочинений в 7 томах, под редакцией
Э. X. Колриджа, Лондон, 1904.
Сулиоты - греко-албанское горное племя. Свое происхождение ведут от
небольшого числа греческих семейств, которые в XVII веке, спасаясь от
турецкого ига, бежали в горы Сули, неподалеку от греческого города Парга.
Сулиоты принимали активное участие в борьбе за независимость Греции.

Из дневника в Кефалонии. Впервые - Собрание писем и дневников в шести
томах, под редакцией Р. Э. Протеро, Лондон, 1898-1901.

Последние слова о Греции. Впервые - журн. "Меррей мэгэзин", 1887,
февраль.

Любовь и смерть. Впервые - журн. "Меррей мэгэзин", 1887, февраль.
Друг Байрона Хобхауз на копии этих стихов написал, что они никому
конкретно не посвящены и представляют собою просто "поэтическое скерцо".
Стихи были написаны на оборотной стороне "Песни к сулиотам".

В день, когда мне исполнилось тридцать шесть лет. Впервые - газ.
"Морнинг кроникл", 1824, 29 октября.
Брат Терезы Гвиччиоли, Пьетро Гамба в своем "Описании последнего
путешествия лорда Байрона в Грецию" (1825) пишет об этом стихотворении
следующее: "Сегодня утром лорд Байрон вышел из своей спальни в комнату, где
находились полковник Стенхоп и другие наши друзья, и, улыбаясь, сказал: "Вот
вы как-то жаловались на то, что я теперь уже не пишу стихов. Сегодня день
моего рождения, и я только что кончил стихи, которые, кажется, лучше того,
что я обыкновенно пишу". Вслед за тем он прочел это стихотворение".

Р. Усманова

Сон. Перевод М. Зенкевича

Тьма. Перевод И. Тургенева

Прометей. Перевод В. Луговского

Отрывок. Перевод О. Чюминой

Стансы к Августе. ("Когда время мое миновало..."). Перевод Б.
Пастернака

Послание к Августе. Перевод Б. Лейтина

К бюсту Елены, изваянному Кановой. Перевод А. Арго

Песня для луддитов. Перевод Н. Холодковского

"Не бродить нам вечер целый...". Перевод С. Маршака

Томасу Муру. Перевод Л. Шифферса

На рождение Джона Уильяма Риццо Гопнера. Перевод А. Блока

Е nihilo nihil, или Зачарованная эпиграмма. Перевод В. Мазуркевича

К мистеру Меррею. Перевод С. Ильина

Стансы к реке По. Перевод А. Ибрагимова

В день моей свадьбы. Перевод С. Маршака

Эпитафия Уильяму Питту. Перевод Н. Холодковского

Эпиграмма на Уильяма Коббета. Перевод С. Маршака

Стансы. ("Кто драться не может за волю свою..."). Перевод С. Маршака

Пенелопе. Перевод С. Ильина

Благотворительный бал. Перевод С. Ильина

Эпиграмма на адрес медников... Перевод Н. Холодковского

Из Марциала. Перевод С. Маршака

На смерть поэта Джона Китса. Перевод С. Маршака

Стансы, написанные по дороге между Флоренцией и Пизой. Перевод Б.
Лейтина

На самоубийство британского министра Кэстелри. Перевод С. Маршака

Победа. Перевод А. Блока

Экспромт. Перевод С. Ильина

Песнь к сулиотам. Перевод А. Блока

Из дневника в Кефалонии. Перевод А. Блока

Последние слова о Греции. Перевод Н. Холодковского

Любовь и смерть. Перевод А. Блока

В день, когда мне исполнилось тридцать шесть лет. Перевод Игн.
Ивановского

Выполнила: студентка 2 курса

Антонова М.В.

Проверил: Новиков В.А

Якутск 2002 г.

1. Немного о романтизме………………………………………………………….3

2. Введение…………………………………………………………………………4

3. Путешествие Байрона по Востоку (1809 – 1811)……………………………..5

4. Восточные поэмы Байрона (1813 – 1816)……………………………………..9

5. Заключение……………………………………………………………………..18

6. Список использованной литературы…………………………………………20

Романтизм – направление в европейском искусстве 1-й половины XIX в. Термин происходит от слова «роман» («романами» в XVII в. называли сочинения, написанные не на латыни, а на происходящих от неё романских языках: французском, итальянском и др., а позже так называлось всё таинственное и чудесное). Романтизм XIX в. во многом противоположен классицизму, предыдущей эпохи и нормами академического искусства. Для романтизма характерно обострённое внимание к душевному миру человека, но, в отличие от сентиментализма , романтиков интересует не обычный человек, а исключительные характеры в исключительных обстоятельствах. Романтический герой испытывает бурные чувства, «мировую скорбь», стремление к совершенству, мечтает об идеале – не случайно символом романтизма стал «голубой цветок», поискам которого посвящает жизнь один из героев Новалиса. Романтик любит и порой идеализирует далёкое средневековье, «первозданную природу», в мощных, исключительных проявлениях которой он видит отражение обуревающих его сильных и противоречивых чувств. Для романтизма характерно убеждение, что не логика и знание, а интуиция и воображение открывают тайны жизни. Привлекательные черты романтизма имеют и обратную сторону. Художник превращается в существо высшего порядка, которого «обычные» люди не могут понять и оценить («гений и толпа», «поэт и чернь» и т.п.). Порыв к идеалу, порой иллюзорному или недостижимому, оборачивается неприятием повседневной жизни, этому идеалу не отвечающий. Отсюда – так называемая «романтическая ирония» по отношению к устоявшейся действительности, которую обыватель принимает всерьёз. Отсюда и внутренняя раздвоенность романтика, вынужденного жить в двух несовместимых мирах идеала и реальности, преходящая порой в протест не только против костной действительности, но и против божественного миропорядка («богоборческие» мотивы у Байрона)

В литературе понятие романтизма связано с творчеством авторов: Гёте, Шлегель, Новалиса, Тика, Гельдерлина, Гофмана, Скотта, Вудвортса, Байрона, Шелли, Кольриджа, Ламартина, Мюссе, Гюго, Купера и По. Яркими представителями романтизма в русской литературе были – В. Жуковский, ранний А. Пушкин, ранний Н. Гоголь, М. Лермонтов и др.

Введение

Творчество великого английского поэта Джорджа Гордона Байрона вошло в историю мировой литературы как выдающееся художественное явление, связанное с эпохой романтизма. Возникшее в Западной Европе в конце XVIII – начале XIX в. новое направление в искусстве было реакцией на Французскую революцию и связанное с нею просветительство.

Неудовлетворённость результатами Французской революции, усиление политической реакции в странах Европы вслед за ней оказались подходящей почвой для развития романтизма. Среди романтиков одни призывали общество вернуться к прежнему патриархальному быту, к средневековью и, отказываясь от решения насущных проблем современности, уходили в мир религиозной мистики; другие выражали интересы демократических и революционных масс, призывая продолжить дело Французской революции и воплотить в жизнь идеи свободы, равенства и братства. Пламенный защитник национально-освободительного движения народов, обличитель тирании и политики захватнических войск, Байрон стал одним из ведущих зачинателей прогрессивного направления в романтизме. Новаторский дух поэзии Байрона, его художественный метод романтики нового типа был подхвачен и развит последующими поколениями поэтов и писателей разных национальных литератур.

Поэты России, начиная с Пушкина и Лермонтова, открыли русскому читателю духовный мир английского поэта, и благодаря им в течение всего XIX и начала XX в. вольнолюбивая поэзия Байрона распространилась по всей стране.

Прошло свыше полутора веков со дня смерти Байрона, но интерес к его личности и к его творчеству по-прежнему велик, и вокруг его имени до сих пор бушуют страсти и ведутся споры.

Путешествие Байрона по Востоку (1809 – 1811)

В конце июня 1809 года Байрон со своим другом Хобхаузом отправились в двухлетнее путешествие. Оно имело огромное значение для развития его личности и поэтического дара. Оно началось с Португалии, затем начались города Испании. Из Испании Байрон выехал на Мальту, потом в Грецию, Албанию, Константинополь и снова вернулся в Грецию.

Какой бы удивительной ни была по своей красоте природа и величественной древняя культура этих южных стран, Байрон не воспринимал их вне жизни народов, их населявших. Люди, их быт, язык, обычаи, одежда - все вызывает пристальный интерес поэта. Его поражают социальные контрасты в этих странах: с одной стороны, нищета, рабство народов, с другой - неограниченная власть и произвол кучки тиранов. Во время путешествия Байрон глубоко осознал свое общественное призвание поэта, он стремился увиденное передать в строфах, обличавших политику правительств тех стран, которые поддерживали тиранию и насилие над народами.

Путевые впечатления обретали разный по тону характер: они были то раздумьями, то призывом к народам сбросить иго тирании, то восторгами перед красотой женщин, перед экзотикой природы. Ложились эти записи большей частью в спенсерову строфу, девятистрочную, со сложным чередованием рифм; Байрон работал тогда над овладением этой строфой, которая берет начало в английской поэзии эпохи Возрождения. Во время путешествия им было также создано немало лирических стихотворений о запомнившихся встречах и событиях. Одновременно появлялись и стихи, давшие начало политической лирике поэта, - «Песня греческих повстанцев», «Прощанье с Мальтой», к которым примыкала и сатира «Проклятие Минервы», написанная также в годы путешествия.

На Мальте Байрон начал брать уроки арабского языка у монаха.

Албания была в то время почти неизвестной страной. Дикие горы напоминали Байрону Шотландию. Мужчины носили короткие юбки, совсем как шотландские горцы, и плащи из козьей шкуры.

Байрона восхищала пышность Востока – албанцы в расшитых камзолах, татары в высоких шапках, чёрнокожие рабы, лошади, барабаны, муэдзины, выкликающие с минаретов мечетей: «Нет Бога, кроме Бога». Грозный Али-паша оказался маленьким семидесятилетним старичком с белой бородой, с учтивыми и полными достоинства манерами. Но всем было известно, что он, не моргнув, поджарит врага на вертеле или утопит в озере дюжину женщин, которые чем-нибудь не угодят его невестке. Любовь к власти, презрение к моральным и общественным условностям, тайна, которой он любил себя окружать, весь облик Али вызывал в Байроне живые симпатии. Бандит, корсар, атаман разбойничьей шайки – люди этой отверженной среды привлекали Байрона, находя отклик в его чувстве протеста против лицемерия и в его преклонении перед храбростью. Симпатия была обоюдной. Паша прислал Байрону проводников и вооружённый эскорт для обратного пути.

Путешествовать по дикой стране под охраной вооружённых дикарей – предприятие опасное, но заманчивое. Байрон любил албанцев, они казались ему простыми, верными людьми.

Из Албании англичане отправляются в Грецию. Это была чудеснейшая горная прогулка верхом. Вечерами сопровождавшие их сулиоты пели песни, которые Байрон с помощью переводчика перелагал на стихи.

Байрон был растроган, очутившись в Греции. Глазами, привыкшими к суровому климату севера, к пейзажам, окутанным туманом, к непрерывно бегущим облакам небо цвета индиго, прозрачный воздух, скалистые горы, чуть тронутые охрой и шафраном, являли картину света и счастья.

После Греции Байрон и Хобхауз прибыли в Афины, которые в то время представляли собой большую деревню. Турки, занявшие город, вели себя как победители, а не как правители, и предоставляли город собственной судьбе. В главном кафе около базара турецкие аги, сидя на корточках, посмеиваясь, курили наргиле.

Французский консул Фовель сопровождал англичан в их путешествиях по Аттике. Через оливковые рощи и луга златоцветов они ездили на мыс Сунион. Сквозь белые колонны храма виднелось «фиолетовое море».

13 мая 1810 года Байрон и Хобхауз взяли курс на Константинополь. В Стамбуле Байрон пленился ландшафтом – берега Европы и Азии, унизанные дворцами, сверкающий купол собора св. Софии, Принцевы острова, такие приветливые издалека.

Он поднимался вверх по Босфору и сидел на голубых утёсах Симплегад, которые стерегут вход в пролив и, по предании древности, сдвигаются, когда входит в корабль, чтобы раздавить его.

Наконец, 4 июля 1810 года Байрон и Хобхауз покинули Константинополь. Хобхауз возвращается в Англию, а Байрон отправляется ещё раз в Афины.

Во время своего вторичного пребывания в Афинах Байрон поселился в монастыре капуцины. Местоположение было замечательное: прямо напротив возвышался Гимет, позади Акрополь, направо храм Юпитера и налево город.

Джордж Байрон занимает почетное место в английском романтизме, а его мрачный эгоизм, которым были наполнены его стихи, придали его личности особую известность. Один из главных героев Чайльд-Гарольд повлек за собой моду на байронизм, как новое течение, по всей Европе. Это продолжалось даже после смерти Байрона.

Тематика стихов Джорджа Байрона :

Юные годы писателя были очень продуктивны – несколько сотен страниц романа, поэма более чем в 350 стихов, а также множество небольших стихотворений. При таком потоке произведений, критика не могла сломить молодого писателя, и он продолжал писать дальше.

После путешествий по Европе и возвращения обратно в Англию была написана поэма «Паломничество Чайльд-Гарольда», которое принесло небывалую славу писателю и разошлось тиражом в 14 000 экземпляров за 1 день. Это произведение было очень актуально в то время и затрагивало многие социальные проблемы, которые выходили за границы Англии.

Большинство поэм Байрона являются автобиографичны, что не характерно для других романтиков. Однако это делает его произведения особенно полезными для ценителей творчества поэта.

Джордж Гордон Байрон

Любовная лирика Байрона
Корни и истоки

Байрон всегда был очень тонким, чувствующим человеком, недаром любовная лирика Байрона считается одной из наиболее ярких и проникновенных во всей английской литературе.
Первой любовью поэта была Мэри Дафф - «маленькая девочка с темно-каштановыми волосами и глазами газели, чье очаровательное личико, голос, фигура и манеры заставляли его не спать ночами, хотя ему было только девять лет». Тогда еще он не отдавал себе отчета в том, что это любовь, но воспоминания об этом чувстве проникали в его поэзию и любовная лирика Байрона то и дело обращалась к этим детским чувствам и образам. Узнав, что его «первая любовь» вышла замуж, поэт почувствовал глубокий душевный удар и предался меланхолии. Маргарита Маркер - кузина Байрона, вторая любовь его детства. «Девочка с темными глазами, длинными ресницами, греческим профилем и сияющей красотой», которая умерла через два года после того, как поэт влюбился в нее. Маргарита, по словам Байрона, дала толчок его поэзии.
«Первый прыжок в литературу» он совершил в 1800 году под влиянием чувства к кузине. Высказав свои признания в стихах, Байрон позже почтил память Маргариты элегией. Именно из нежного, тонкого и бесконечного чувства к Маргарите и началась великолепная любовная лирика Байрона.

Любовная лирика Байрона. Особенности поэтического слова.

Поэтическое слово Байрона звучит очень взвешенно и продуманно, ведь его задача - воссоздать человеческое чувство, прояснить его, открыть его во всем многообразии и глубине. Чувствуя, что должен писать искренне, а значит, максимально точно, Байрон старается воспроизводить мельчайшие детали, подчеркивая степень своей откровенности и силу чувств. Любовная лирика Байрона основана на примате эмоции, а не на примате слов, которые используются для ее передачи. Поэт убежден, что слова набирают силу не сами по себе, по своей словесной природе, а лишь тогда, когда их заполняют сильные эмоции, вызванные из темных сфер подсознания к жизни и свету. Любовная лирика Байрона делает особенный упор на том, что чувства, которые переживает индивид (в частности, речь идет о любви и сопутствующих ей эмоциях) приравниваются к содержимому самой личности. То есть, как утверждали романтики, «мои чувства - это и есть я сам».

Любовная лирика Байрона и гражданская лирика: точки соприкосновения

Интимный мир Байрона неотделим от больших идейных тем. Так, любовная лирика Байрона и лирика гражданская соотносятся как цель со средством, как подзащитный со своим защитником. Гражданскую жизнь и гражданскую борьбу поэт понимает как отстаивание собственной свободы, свободы человеческой личности со всем, что есть в ней сокровенного. Собственную лирическую поэзию поэт в мыслях своих сочетал с подвигами освободительной войны.

Любовная лирика Байрона обогатила английскую и мировую литературу, привнеся в них необыкновенную мощь и силу, тесно переплетенную с нежностью и трепетностью величайшего Чувства - Любви, а байроновские поэтические традиции были продолжены и развиты лириками последующих поколений.

Романс

Заветное имя сказать, начертать
Хочу - и не смею молве нашептать.
Слеза жжет ланиту - и выдаст одна,
Что в сердце немая таит глубина.

Так скоро для страсти, для мира сердец
Раскаяньем поздно положен конец
Блаженству - иль пыткам?.. Не нам их заклясть:
Мы рвем их оковы - нас сводит их власть.

Пей мед; преступленья оставь мне полынь!
Мой идол, прости меня! Хочешь - покинь!
Но сердце любви не унизит вовек:
Твой раб я, - не сломит меня человек.

И в горькой кручине пребуду я тверд:
Смирен пред тобой и с надменными горд.
Забвенье с тобой - иль у ног все миры?..
Мгновенье с тобой все вместило дары!

И вздох твой единый дарит и мертвит
И вздох твой единый дарит и живит.
Бездушными буду за душу судим:
Не им твои губы ответят, - моим!

Стихи, написанные при расставании

О дева! Знай, я сохраню
Прощальное лобзанье
И губ моих не оскверню
До нового свиданья.

Твой лучезарный нежный взгляд
Не омрачится тенью,
И слезы щек не оросят
От горького сомненья.

Нет, уверений не тверди, -
Я не хочу в разлуке
Напрасно воскрешать в груди
Спасительные звуки.

И ни к чему водить пером,
Марая лист несмело.
Что можно выразить стихом,
Коль сердце онемело?

Но это сердце вновь и вновь
Твой образ призывает,
Лелеет тайную любовь
И по тебе страдает.

Она идет во всей красе (She walks in beauty)

Она идет во всей красе
Светла, как ночь ее страны.
Вся глубь небес и звезды все
В ее очах заключены,
Как солнце в утренней росе,
Но только мраком смягчены.

Прибавить луч иль тень отнять -
И будет уж совсем не та
Волос агатовая прядь,
Не те глаза, не те уста
И лоб, где помыслов печать
Так безупречна, так чиста.

А этот взгляд, и цвет ланит,
И легкий смех, как всплеск морской, -
Все в ней о мире говорит.
Она в душе хранит покой
И если счастье подарит,
То самой щедрою рукой!
(Перевод С. Маршака)

Стансы к Августе

Когда время мое миновало
И звезда закатилась моя,
Недочетов лишь ты не искала
И ошибкам моим не судья.
Не пугают тебя передряги,
И любовью, которой черты
Столько раз доверял я бумаге,
Остаешься мне в жизни лишь ты.
Оттого-то, когда мне в дорогу
Шлет природа улыбку свою,
Я в привете не чую подлога
И в улыбке тебя узнаю.
Когда ж вихри с пучиной воюют,
Точно души в изгнанье скорбя,
Тем-то волны меня и волнуют,
Что несут меня прочь от тебя.
И хоть рухнула счастья твердыня
И обломки надежды на дне,
Все равно: и в тоске и унынье
Не бывать их невольником мне.
Сколько б бед ни нашло отовсюду,
Растеряюсь - найдусь через миг,
Истомлюсь - но себя не забуду,
Потому что я твой, а не их.
Ты из смертных, и ты не лукава,
Ты из женщин, но им не чета.
Ты любовь не считаешь забавой,
И тебя не страшит клевета.
Ты от слова не ступишь ни шагу,
Ты в отъезде - разлуки как нет,
Ты на страже, но дружбе во благо,
Ты беспечна, но свету во вред.
Я ничуть его низко е ставлю,
Но в борьбе одного против всех
Навлекать на себя его травлю
Так же глупо, как верить в успех.
Слишком поздно узнав ему цену,
Излечился я от слепоты:
Мало даже утраты вселенной,
Если в горе наградою - ты.
Гибель прошлого, все уничтожа,
Кое в чем принесла торжество:
То, что было всего мне дороже,
По заслугам дороже всего.
Есть в пустыне родник, чтоб напиться,
Деревцо есть на лысом горбе,
В одиночестве певчая птица
Целый день мне поет о тебе.

Не бродить уж нам ночами

Не бродить уж нам ночами
Хоть душа любви полна
И по-прежнему лучами
Серебрит простор луна

Меч сотрет железо ножен
И душа источит грудь
Вечный пламень невозможен
Сердцу нужно отдохнуть

Пусть влюбленными лучами
Месяц тянется к земле
Не бродить уж нам ночами
В серебристой лунной мгле.

К бюсту Елены, изваянному Кановой
Джордж (Лорд) Байрон (перевод Абрам Арго)

В своем чудесном мраморе светла,
Она превыше грешных сил земли -
Того природа сделать не могла,
Что Красота с Кановою смогли!
Ее постичь уму не суждено,
Искусство барда перед ней мертво!
Бессмертие приданым ей дано -
Она - Елена сердца твоего!

Пенелопе
Джордж (Лорд) Байрон (перевод Сергей Ильин)

Несчастней дня, скажу по чести,
В ряду других не отыскать:
Шесть лет назад мы стали вместе,
И стали порознь - ровно пять!

Не бродить нам вечер целый...

Не бродить нам вечер целый
Под луной вдвоем,
Хоть любовь не оскудела
И в полях светло, как днем.
Переживет ножны клинок,
Душа живая - грудь.
Самой любви приходит срок
От счастья отдохнуть.

Пусть для радости и боли
Ночь дана тебе и мне -
Не бродить нам больше в поле
В полночь при луне!

В день моей свадьбы
Джордж (Лорд) Байрон (перевод Самуил Маршак)

Новый год... Все желают сегодня
Повторений счастливого дня.
Пусть повторится день новогодний,
Но не свадебный день для меня!

Неспящих солнце, грустная звезда...
Джордж (Лорд) Байрон (перевод Алексей Толстой)

Неспящих солнце, грустная звезда,
Как слезно луч мерцает твой всегда,
Как темнота при нем еще темней,
Как он похож на радость прежних дней!
Так светит прошлое нам в жизненной ночи,
Но уж не греют нас бессильные лучи,
Звезда минувшего так в горе мне видна,
Видна, но далека - светла, но холодна!

Забыть тебя!
Джордж (Лорд) Байрон (перевод Вячеслав Иванов)

Забыть тебя! Забыть тебя!
Пусть в огненном потоке лет
Позор преследует тебя,
Томит раскаяния бред!
И мне, и мужу своему
Ты будешь памятна вдвойне:
Была ты неверна ему,
И демоном была ты мне.